Велар отпустил её руку и поднялся.

Она на ватных ногах поднялась вслед за ним.

Глаза его блестели в темноте кабинета, ведь шторы были плотно задёрнуты, и вид его был решительный и немного отчаянный.

— Вот что ещё… Будем считать, что я напился и веду себя не как обычно! Позволяю себе лишнего. Но не сказать этого я не могу. Ты мне очень нравишься, Анфиса. Так сильно, что я не могу не сделать этого, но если ты прямо сейчас уйдёшь, то ничего не случится… обещаю…

Она не ушла.

Велар молниеносно прижал её к себе и впился в её губы поцелуем.

Поцелуй получился жарким, яростным, абсолютно бешеным и ничем не напоминающим все её прежние жалкие поцелуи до этого мгновения. Велар целовал её так, как, должно быть, целовали своих женщин идущие на верную смерть воины. Отчаяние сквозило в судорожных движениях его рук, в том, как страстно и горячо он прижал её к себе.

Она проанализировала бы всё лучше, но и саму её уже заливала тёмная, опасная волна желания, и Анфиса молча обвила шею Велара руками, безгранично доверяя и ничего не боясь. Кровь стучала в висках всё громче и громче, тело превратилось в один обнажённый нерв, и не было источника в мире, способного утолить эту жажду.

Он отпустил её стремительно и резко, как будто ударил.

Анфиса почувствовала, что еле стоит на ногах.

— Уходи, — прошептал он сдавлено. — Уходи, Анфиса… Умоляю тебя, уходи…

Красная, дрожащая, пылающая от неутолённого желания, стыда, злости, обиды, счастья, разочарования, облегчения — всего разом, и не разберёшь, чего больше, она развернулась и покинула его кабинет.

С наступлением вечера Анфиса собрала всех детей у себя в комнате. Даже Даниэль был здесь и находился у неё на руках. Кажется, руки и объятия Анфисы становятся его самым любимым местом.

— Будем обсуждать, как мы будем шпионить за Ирраей? — спросил Гардар.

— Нет, солнышко, — ответила Анфиса. — Я хотела обсудить сегодняшнее происшествие в магазине и поговорить с вами об этом.

Ребята тут же скисли. Эта тема была им неприятна и неинтересна. Можно детей понять, но нельзя, чтобы они носили это в себе и переживали внутреннюю трагедию в одиночестве. Просто нельзя.

— Во-первых, я хотела сказать, что драка с той женщиной — была моей большой ошибкой и так поступать нельзя. Драка — это последнее, что нужно применять. Но! Давать сдачи нужно!

— Но она же первая тебя ударила! — возразила Мирра. — Ты и дала ей сдачи! Значит, правильно поступила?

— Я дала сдачи — это было правильно, но я продолжила драку, а вот это уже нехорошо.

— Говорила она очень плохо о нас, — шмыгнул носом Келвин.

Анфиса вздохнула.

— Согласна с вами, ребят. И я хотела вам сказать, что вы должны уметь защищать свои интересы. Если оскорбляют словесно, отнимают игрушки или другую собственность, портят имущество или пачкают вещи, унижают, принуждая к чему-либо, щиплют, кусают, бьют и так далее… В таких ситуациях нужно уметь давать отпор и не только словесно, а порой и применяя силу, но это в случаях, если начали на вас нападать, но лучше до такого не доводить.

— А что делать, если тебя сразу начинают бить? Просто подбегают и бьют? Тоже разговорами успокаивать или давать сдачи? — недовольно поинтересовалась Гелия.

Анфиса даже рот раскрыла.

— Милая, скажи, что такого не было? — с надеждой в голосе спросила Анфиса.

Все дети печально посмотрели на свою няню.

— Не может быть… А ваш папа знает об этом?

— Нет, — мотнула головой Гелия и утёрла набежавшие слезинки. — Они прибежали и начали драться, когда папа был в полях, а с нами сидела другая няня.

— Кто посмел ударить? — поинтересовалась она.

— Они уже уехали. Это были внуки Матильды фон Зарки. Они гораздо старше нас и сильнее.

— Опять эта Зарка! Она уже у меня в печёнке сидит! — воскликнула Анфиса. — Неужели Велар не увидел, что вас побили?

— Синяков не было… — ответил Келвин. — А папу расстраивать не хотели. Он и так переживает за нас сильно.

— А няня что?

— Она спала. Мы ей усыпляющего дали, — призналась Мирра.

Анфиса с укоризной посмотрела на них.

— Мы тебя усыплять не будем, обещаем, — сказали дети. — Ты хорошая.

— Спасибо, — хмыкнула Анфиса. — Что ж, Зарку я беру на себя. Кто-то ещё вас обижает?

— Нет, иногда бывает игрушки воруют и ломают, и всё.

— Это тоже не дело. Но вы запомните: если стукнули — стукните в ответ. Причем так, чтобы больше не лезли. И не стоит бояться, что обидчик ответит действием. Но! Первыми руку поднимать нельзя — это основное правило. И вообще, нужно налаживать контакт с вашими соседями и их детьми. Когда там праздник сбора хатши намечается?

— Через две недели, — сказала Гелия.

— А ваш папа обещал позвать соседей, чтобы обсудить мероприятие. Надо ему напомнить завтра. И Зарку уже на место поставить необходимо. Что-то не нравится мне её излишняя активность.

— Ура! Долой противную старуху!

Анфиса рассмеялась, а дети повалили её и крепко обняли.

Чудеса, как быстро ребёнок может привязаться к незнакомой женщине и отдать ей своё сердце. Главное — не сломать, не предать и не разочаровать чистые детские сердца. Ведь это такой бесценный дар — любовь и признание детей.

Довольно часто мы, взрослые, в собственном эгоизме забываем о том, как легко травмировать детскую Душу, и оставляем детей один на один со своими страхами и сомнениями, пока не становится слишком поздно… Нельзя забывать, что мы в ответе за маленькие Души, которые подарил этот мир…

Анфиса обняла всех детей в ответ и поцеловала в белесую макушку счастливого Даниэля.

Велар стоял на веранде и смотрел на ночное светило…

Тяжёлые мысли одолевали его…

Одиночество…

Очень часто ему хочется побыть одному, спрятаться ото всех и вся, особенно от главной проблемы — проклятья, что с каждым днём, с каждой минутой и секундой мучает его детей и его самого…

Как же ему хочется привнести гармонию и равновесие в свою семью…

Но вместо Гармонии в Душу прокрадываются страх перед Будущим, неуверенность в своих силах, боязнь снова ошибиться…

И сердце зачем-то рвётся к той женщине, что не может быть его…

Настоящее проклятие…

Как же он устал…

Что это?

Музыка? И такой нежный голос… и такая грустная песня…

Анфиса…

Когда дети уже спали, а дом окутала убаюкивающая тишина, Анфиса, проворочавшись в кровати, встала и подошла к распахнутому окну, посмотрела на звёздное небо и на Луну, что была так похожа на её родную, и так сильно отличалась…

Сегодня ей грустно…

Она старалась помнить о своей прошлой жизни только хорошее и не думать о том, как там её сестра, родители, друзья, работа…

Первое время в этом мире она сходила с ума от отчаяния и разъедающей боли, от переживаний за своих родных и близких…

И нет, боль не ушла. Просто с Анфисой работали отличные адаптологи, гипнологи и психологи.

Но иногда, вот как сейчас, наваливается смертельная тоска по дому, по тому родному миру и близким людям. Как они там? Оплакали, небось, её…

Она посмотрела на Луну, что осветила дикий сад. От её света в этом саду зацвели по-новому цветы и заволновались чудными красками.

Среди них был один очень нежный цветок — то цвела её душа. И полились слёзы по её щекам, закружилась от тоски голова.

Почему Печаль имеет постоянный уголок в любых живых сердцах?..

Почему Прошлое никогда не отпускает до конца?..

Вопросы… Вопросы…

Всей нашей Жизни, наверное, не хватит, чтобы ответить хотя бы на один из них…

Боль пронизывает каждую клетку её тела, и она так сильна, что ломает женщину изнутри, но она не кричит в тишину, она плачет безмолвно, не нарушая шёпот ночи…

Зато кричит её душа, выворачивая все мысли наизнанку.

Анфиса плачет…

То опали оковы, что поставили на её разум гипнологи, и Анфиса смогла наконец оплакать свою прошлую жизнь и отпустить её.